Польша не была удовлетворена, результатом Ливонской войны. Поэтому при новом короле, Сигизмунде III, Польша решила воспользоваться ослаблением Русского государства и ненавистью низших слоев населения к правительству Бориса Годунова.
Ставленник Сигизмунда III, под именем сына Ивана Грозного Дмитрия, венчается на царство в Успенском соборе. Лжедмитрий надел шапку Мономаха и сел на трон Ивана Грозного. 3 мая 1606 года в золоченой карете, с двумя тысячами всадников польской шляхты, въехала в Москву Марина Мнишек, будущая царица. А 17 мая 1606 года труп самозванца, ставленника польских захватчиков, лежал растерзанный народом на Красной площади. Иностранец Масса пишет в «Сказании о Смутном времени»:
«Тела Дмитрия и его друга Басманова лежали на столе в течение трех дней, кругом их толпился народ... Я внимательно осмотрел тела и мог убедиться только в том, что это был труп того царя, которого я часто видел. Убитый был тем именно человеком, который в продолжение целого года управлял государством. Я пересчитал его раны и насчитал их 21».
Царем был провозглашен Василий Шуйский. Именно он подавил, скорее хитростью, чем силой, крестьянское восстание, вождем которого был человек простого звания - Иван Исаевич Болотников. Войска его «пришли в Коломенское и тут стали и крепкий острог из земли сделали». Болотников призывал народ «своих бояр», «гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити». «23 ноября 1606 года, - пишет иноземец Паерле, - в воскресенье во время обедни ударили в набат; народ взволновался и бросился к Кремлю с ружьями и пищалями».
Царь и бояре отсиделись за стенами Кремля, вызвали на подмогу стрельцов из Смоленска. В селе Котлы был дан бой; дворянские дети, бывшие в войске Болотникова, предали его. Болотников попал в руки Шуйского. «25 октября 1607 года привезли торжественно главных мятежников», пишет очевидец.
Шуйскому пришлось не долго торжествовать. В Тушине стоял новый самозванец, «Тушинский вор», называвший себя Дмитрием, чудесно спасшимся от гибели в Москве. Авантюристка Марина Мнишек, не смутившись, признает его своим мужем. В Москве смещен с престола Василий Шуйский и правит боярская дума. Из страха перед народным восстанием иные бояре-изменники согласны на оккупацию Москвы войсками польского короля Сигизмунда.
В 1611 году для короля Сигизмунда изготовлен план Москвы, так называемый Сигизмундов чертеж, на котором сделана надпись: «Счастливому успеху похода на Московию».
Польский канцлер и гетман Станислав Жолкевский был одним из тех, кого польский король Сигизмунд III отправил в поход на Московию.
Жолкевский, опытный воин, был против этой войны, понимая, какие опасности несет с собой война в России. Его записи, написанные с грубой откровенностью и живостью очевидца, - интереснейший документ Смутного времени. Он описывает трагические события заговора стрельцов и народного восстания в Москве:
«... Наши не рассудили ожидать большой бури. Тогда определили наши между собою: выжечь деревянный и белый город и, запершись в Кремле и Китай-городе, перебить как упомянутых стрельцов, так и всех, кого ни попало...»
План польских захватчиков был приведен в исполнение.
«Прежде всех был убит находившийся до сих пор под стражей князь Андрей Голицын, и кто ни попадался, никому не было пощады. Множество москвичей (невзирая на то, что скоро решительностью наших и пожаром были встревожены) бросились к оружию... В чрезвычайной тесноте происходило великое убийство, плач, крик женщин и детей представляли нечто подобное дню Страшного суда; многие из них с женами и детьми сами бросались в огонь, и много было убитых и погоревших; большое число также спаслось бегством к войскам, о которых знали, что находятся близко... Таким образом, столица Московская сгорела с великим кровопролитием и убытком, который и оценить нельзя. Изобилен и богат был этот город, занимавший обширное пространство; бывавшие в чужих краях говорят, что ни Рим, ни Париж, ни Лиссабон величиной окружности своей не могут равняться сему городу».
Самуил Маскевич, офицер литовского происхождения в войсках Жолкевского, так описывает восстание москвичей:
«И так 29 (19) марта во вторник, на страстной неделе, завязалась битва, сперва в Китай-городе, где вскоре наши перерезали людей торговых... потом в Белом городе; тут нам управиться было труднее: здесь посад обширный и народ воинственнее. Русские свезли с башен полевые орудия и, расставив их по улицам, обдавали нас огнем. Мы кинемся на них с кольями, а они тотчас загородят улицу столами, лавками, дровами; мы отступим, чтобы выманить их из-за ограды; они преследуют нас, неся в руках столы и лавки, и лишь только заметят, что мы намереваемся обратиться к бою, немедленно заваливают улицу и под защитой своих загородок стреляют по нас из ружей; а другие, будучи в готовности, с кровель, заборов, из окон бьют нас самопалами, камнями, дрекольем... они нас преследуют и уже припирают к Кремлю...»
Так защищали Москву простолюдины, народ; это было настоящее всенародное восстание против захватчиков; и, когда враги увидели, что подавить его невозможно, они зажгли Москву.
«Отдан был приказ: завтра, т. е. в среду, зажечь весь город, где только можно... Жечь город поручено было 2000 немцев, при отряде пеших гусар наших... Пламя озватило дома и, раздуваемое жестоким ветром гнало русских; а мы потихоньку продвигались за ними, беспрестанно усиливая огонь... Смело могу сказать что в Москве не осталось ни кола, ни двора... »
Весть о сожжении и разорении Москвы подняла весь русский народ. «Выборный от всей земли» Козьма Минин собирает народное ополчение, во главе ополчения - князь Пожарский, доблестно сражавшийся с польскими захватчиками в кровавые дни марта. Народ шел установить «порядок на земле», никакой спорины не было», пишет летописец. Польские войска и немецкие наемники заперлись в Кремле и в Китай-городе. На помощь осажденным спешит гетман Хоткевич. Снова в Москве кровавые бои. Сражаются у Арбатских ворот, у Чертольских (Пречистенских). Войска Хоткевича прорываются через Серпуховские ворота в Замоскворечье. Идут бои у того места, где теперь Климентовский переулок и на Ордынке. Минин с отборными сотнями ударил во фланг врагу и отбил обоз с припасами и продовольствием, которые предназначались осажденным в Кремле. Войска Хоткевича принуждены отойти, и 26 октября 1612 года сдаются голодающие, дошедшие до людоедства польские войска. Москва освобождена.
Минин и Пожарский прославлены как патриоты и освободители отечества, и первый памятник в Москве воздвигнут не царям, а двум русским патриотам.