Двадцать один год спустя после изгнания поляков, в 1633 году, Москву посетил впервые Адам Олеарий (Альшлегор), путешественник и ученый, ассесор лейпцигского университета. Олеарий приезжает как дипломат с посольством от, герцога Голштинского. В первый раз Олеарий пробыл в Москве четыре месяца, во второй раз, в 1636 году, - три месяца. Он совершает путешествие по Оке и Волге, направляясь в Персию. Олеарий знал русский и арабский языки, он был наблюдательным и тактичным собеседником, писал свое сочинение о Москве, осторожно и тщательно проверяя факты. Олеарий был в Москве и в 1643 году, когда получил приглашение остаться здесь в звании придворного и в должности ученого «землеведа».
В первый раз Олеарий был в Москве через 22 года после разорения Москвы и пожара в марте 1611 года. Москва вновь застроилась и, мало того, вновь горела от частичных и довольно сильных пожаров. Путешественник довольно подробно описывает деревянные постройки Москвы и, между прочим, сообщает: «Незадолго до приезда нашего в Москву выгорела целая треть города, и то же самое повторилось там и четыре года назад. При подобных несчастьях наряжаются стрельцы и особая стража, которые должны действовать против огня».
Любопытно, что об этих московских пожарных есть упоминание у дьяка Котошихина; он пишет: «после пожару делается осмотр (тс есть обыск), чтобы кто чего из пожарных животов не унес, а кто на смотре не объявится, бывает им жестокое наказание - батоги».
Олеарий объясняет, каким образом деревянная Москва с такой быстротой вновь поднимается из пепла: «в Москве, за Белой стеной есть особый рынок разных построек, и там стоит множество совсем сложенных и разобранных домов, которые покупаются, перевозятся с небольшими издержками на место и быстро устанавливаются».
Интересны списания московских улиц и быта москвичей: «Улицы в Москве довольно широки, но осенью и вообще в дождливую погоду ужасно грязны и грязь там глубокая; поэтому лучшие улицы выложены деревянной мостовой, состоящей из положенных одно подле другого бревен, по которым ходят и ездят, как по мосту...» Перед Кремлем находится самый большой и лучший рынок во всем городе, полный по целым дням торговцами. Продавцы шелковых, суконных товаров, золотых дел мастера, сапожники. портные, скорняки, шапочники и другие, каждый имеет свои особые улицы, в которых и торгует своими товарами. Такой порядок очень удобен... Кремль, величиною с порядочный город, обведен тройной толстой каменной стеной и глубоким рвом и достаточно снабжен отличным оружием и воинами. Внутри стен находится много богатых каменных зданий, палат и церквей...»
Так выглядела Москва при царе Михаиле Федоровиче. Упоминaeт Олеарий и Литейный, то есть Пушечный, двор при речке Неглинной, «на котором выливается множество пушек и большие колокола».
Артиллерия того времени, отлитые Пушечным двором пушки отлично показали свое действие при Иване Грозном под Казанью, а сохранившаяся до нашего времени «царь-пушка», отлитая мастером Андреем Чоховым, по справедливости считается великолепным образцом художественного литья. Кстати сказать, военного значения это розное на вид орудие не имело: из «царь-пушки» никогда не стреляли.
Иностранцы, приезжавшие в Москву, все же были чужими, они жили в посольском приказе и не принимали участия в жизни Русского государства; вот почему записки Павла Алеппского, дьякона, сына Антиохийского патриарха, араба по происхождению, приобретают для нас особую ценность. Павел Алеппский приезжал в Москву с патриархом Антиохийским Макарием в 1654-1656 годах. То было время царя Алексея Михайловича и церковных реформ патриарха Никона. Павел Алеппский был в Москве и в 1666 году, присутствовал на суде над патриархом Никоном.
Павел Алеппский упоминает и о двух огромных пушках в Кремле, «в которых человек может сидеть и шить», и о том, что «зимою вставляют в окна куски льда в виде оконниц, они просвечивают лучше хрусталя», но упоминает и о том, что в торговых рядах есть для продажи «чудесные выпуклые и гладкие оконницы из каменного хрусталя (слюда), который не ломается, но гибок, как бумага», упоминает о железных котлах, уполовниках, сковородках и прочих изделиях - «все из чистого железа и превосходной работы». В 1638 году в Москве насчитывали 2637 ремесленников, из них особенно славились оружейники, работавшие в Кремле; великолепные образцы их работы находятся в Оружейной палате. Павел Алеппскнй заодно заметил и очень удивился тому, что «если станешь приценяться к какой-нибудь вещи, то идя от начала ряда до конца, все говорят одну цену» и что купцымосковиты всех превосходят в хитрости и ловкости.
О внешнем виде Кремля он пишет: «...она (то есть крепость царского дворца) окружена большим рвом, по краям которого с обеих сторон идут две стены с зубцами, а за этим еще две высокие стены с башнями. Крепость имеет пять ворот, и каждые ворота в своем проходе имеют четыре-пять дверей и непременно решетчатую железную дверь, поднимаемую и опускаемую посредством ворота».
В 1624 году англичанин Галловей надстроил над Спасскими воротами стрельчатую готическую вышку и установил часы с «перечасьем» - музыкой. Старшина московских часовщиков был часовщиков Спасской башни.
В сущности, Кремль был средневековый особый город, застроенный самыми разнообразными зданиями, здесь были и каменные палаты, и деревянные терема, церкви, монастыри, тюрьмы и застенки, избы ремесленников, «житный двор», продовольственные склады, иконописные мастерские. Здесь же, в построенных Алевизом теремах, работали оружейники, дворцовые мастера. В XVII веке над двухэтажным зданием теремов были возведены еще три этажа для царя Михаила Федоровича.
Узкие и кривые улочки Кремля и десять небольших его площадей, из которых самая большая была Ивановская, были всегда наполнены множеством народа. Здесь находились приказы, административные учреждения, между Успенским и Благовещенским соборами помещалась государственная казна - «казенный двор».
Кремль в те времена был подобием острова. Вдоль нынешнего Александровского сада, у Манежной площади, текла Неглинная, со стороны Красной площади бы выкопан ров в 32 метра ширины и глубиной в 12 метров. Ров этот снабжался водой из пруда, выкопанного на месте нынешней Театральной площади.
Записки Павла Алеппского дают нам представление о замечательном сооружении, построенном при царе Федоре Ивановиче:
«Третья стена города известна под именем Белой стены, ибо она выстроена из больших белых камней... две же первых (то есть стена Кремля Китай города) кирпичные».
Стена Белого города, построенная на месте нынешнего Бульварного кольца, разрушена при Екатерине, в 1786 году.
Четвертым оборонительным кольцом Москвы был «земляной вал», построенный на месте нынешнего Садового кольца.
«Что касается великого земляного вала, похожего на огромные холмы и имеющего рвы снутри и снаружи, то он окаймляет всю городскую стену, и между ним и ею заключается большое пространство... Окружность его - 30 верст. Он неприступнее всех каменных и кирпичных стен, даже железных, ибо про них непременно найдется какое-нибудь средство... а земляной вал ничем не возьмешь, потому что пушечные ядра в него зарываются».
Земляной вал имел 50 башен. В сочетании с 28 башнями Белого города, кремлевскими башнями и колокольнями московских церквей вое это создавало необычайно живописную картину. Boт почему почти все путешественники с восхищением описывают ландшафт Москвы при приближении к этому великому городу. Иностранцы считали Москву XVII века больше Лондона и Парижа, а по красоте местности и застройки сравнивали с Иерусалимом. «Москва-четвертый самый большой город Европы», писал географ XVI века Ботер.