© 2015-2019 Великая Россия

Рейтинг@Mail.ru
Рейтинг@Mail.ru

Допожарная Москва, как ее называли, была городом дворянства, знати, приезжавшей в Москву зимой из своих деревень. Многочисленная дворня наполняла палаты господ; пиры и балы московских хлебосолов славились даже за границей.

Но глаз Пушкина уже отметил обнищание дворянства: «На всех воротах прибито объявление, что дом продается и отдается внаймы, и никто его не покупает и не нанимает. Улицы мертвы. Обеднение Москвы доказывает обеднение русского дворянства... Купечество богатеет и начинает селиться в палатах, покидаемых дворянством».

Поэтесса графиня Растопчина оплакивала в стихах эту уходящую Москву:

С домов боярских герб старинный
Пропал, исчез...
                                И с каждым днем
Расчетливым покупщиком
В слепом неведеньи, невинно
Стираются следы веков...

«Расчетливые покупщики» издавна жили в Замоскворечье. Быт замоскворецких тузов, нравы Замоскворечья - этого «темного царства» - описаны замечательным русским драматургом А. Н. Островским. Многие из его пьес представляют собой интереснейшие страницы, рисующие Москву середины прошлого столетия.

Достаточно перечислить некоторые пьесы Островского, действие которых происходит в Москве и большей частью в Замоскворечье: «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «В чужом пиру похмелье», «Тяжелые дни», «Не так живи, как хочется», «За чем пойдешь, то и найдешь», «На всякого мудреца довольно простоты», «Бешеные деньги»...

Десятилетия жизни Москвы проходят перед глазами зрителей, они слышат знакомые названия: «Тюфелева роща», «Кремлевский сад»; замоскворецкие переулки встают у них перед глазами; «картины московской жизни», как иногда прямо называл свои пьесы Островский, интересны и для современного зрителя не только потому, что перед ним встают картины прошлого. Зритель чувствует симпатию драматурга к таким честным труженикам, как отставной учитель Иванов или механик-самоучка Кулигин, отыскивающий «секрет вечного движения». Островский всегда на стороне обиженных, угнетенных и честных людей.

В эту пору на сцене и в литературе еще не появился новый герой - русский рабочий человек, хотя Москва уже становилась городом промышленным, фабричным.

1848 год был тревожным годом для Николая I и его приближенных. Московский генерал-губернатор Закревский в особой заметке указывал на скопление в Москве свыше 150 тысяч «фабричных, временноцеховых и дворовых». «Весьма важно обсудить в комитете министров», написал на этой записке Николай I.

Москва становилась промышленным городом, и генерал-губернатор Закревский доносил о волнениях среди рабочих «Московских мануфактур».

Поэтесса графиня Растопчина оплакивала в стихах эту уходящую Москву:

Поэзия с торговлей рядом,
Ворвался Манчестер в Царьград,
Паровики дымятся смрадом -
Рай неги и рабочий ад.

В 1843 году последовало «высочайшее соизволение» на постройку железной дороги между Петербургом и Москвой. Строили восемь лет; по протяжению эта дорога считалась самой длинной в Европе. В первый поезд для пробы посадили гвардейских солдат - на них испытывалась безопасность движения. Вокзал в Москве был воздвигнут на месте сломанного Краснопрудного дворца. На крыше дворца, где иногда происходили театральные представления, высилось нечто, подобное каланче. Отсюда название площади - Каланчевская. В 1861—1862 годах построена Нижегородская железная дорога, в 1862—1864 годах Рязанская, потом ее продолжили до Казани.

С 1870 года начинается оживленное строительство железных дорог: построены Ярославская, Курская, Смоленская, Киево-Воронежская; в 1899 году открыта Павелецкая, в 1900 году - Савеловская и Виндаво-Рыбинская железные дороги. Москва стала первым в стране железнодорожным узлом: десять железнодорожных линий скрещиваются в Московском узле.

В письме к Энгельсу в 1851 году Маркс пишет, что рост капиталистической промышленности в России вызывает тревогу помещиков-крепостников и Николая I.

Именно в этом году происходили стачки рабочих «Прохоровской мануфактуры».

Константин Прохоров «любил искусства, умел шить башмаки, искусно одевал кукол». Так сказано в одной роскошно изданной до революции книге, описывавшей «заслуги» рода Прохоровых.

Этот «любитель искусств» писал своему брату из-за границы после событий 1848 года: «Дух их своеволия для русских пагубен; советую всех держать сколько можно в русском духе, безусловном повиновении старшим».

«Русский дух» понимался в смысле «послушания» хозяину, богу, «царю-батюшке». Для этого и был поставлен градоначальник и существовал полицейский надзор.